Даже есть фото. — Под грязью на щеках парня разлились багровые пятна.

— Фото запрещены, ты же знаешь.

«Не пора ли вытащить то единственное, что она прятала от Бекира? Пусть будет хоть такое изображение отца?» Но она отвергла эту мысль. Фото повлечет только новые расспросы, а что она могла сказать сыну? Снова врать, придумывать подробности, которых не помнит?

Уголь под жаровней еще краснел. Мая легонько дунула на него, потом достала из сумки вяленное мясо кууна, которым расплатились женщины Азиза-бабы, поставила на стол миску с рубленым сарсазаном и вытащила из печки черную от золы бора.

— Я тебе рассказываю об отце. Он был сильным и упрямым. После Вспышек, когда война закончилась, старался помогать. Водил гуманитарные конвои. А потом попал в бурю и скрылся в Деште. А я осела в Ак-Шеих. Ты ведь это тоже знаешь?

— Знаю, — сказал Бекир, разламывая горячий клубень. Ему было мало

информации. — Ма, я похож на тебя или на отца? Пожалуй, на отца, потому что тебя как-то не очень.

— Ты выкопанный отец.

Ма вспомнила фото, спрятанное на дне деревянного сундука. Марко Дорош обладал острыми нервными чертами, был блондином со светлыми глазами. У Бекира же, напротив, были широкие скулы и мясистый нос. И узкие темные киммерические глаза, которых не было ни у нее, ни у Марка. Ма подумала о Талавире. Да, у Бекира было больше общего с этим зайдом, чем с ними. И все равно Бекир был ее сыном, только ее.

— Он был Старшим Братом? Он ведь воевал? Ты говорила. Он не смог бы водить гуманитарный конвой, если бы не был на их стороне?

— Он работал в охране на Матери Ветров. В сущности, никогда не воевал. -

Ма настолько свыклась с этой версией, что уже не сомневалась в ее истинности.

— А ты была врачом на Станции?

— Да. После Вспышек Киммерик нуждался в тех, кто мог оказывать помощь. Я приехала как раз для этого.

"Наверное, именно для этого", — о себе уточнила Ма. Этот разговор повторялся то и дело, и Ма ждала следующего вопроса.

— А ты знала, что Старшие Братья используют засоленные для экспериментов?

— Я услышала об этом уже в Деште. Старшие Братья говорили, что таким образом пытаются помочь местным найти лекарство от сура. Они всегда лгали.

— Но Черную Корову убьют не Старшие Братья, а все мы!

В привычном вечернем ритуале появилась неожиданность. Вот в самом деле к чему вел Бекир. Он подружился со священной жертвой. Но он должен был принять реальность.

— Бекир, ты прошел обряд засевания кровью. По меркам Кое-что ты взрослый. Должен понимать. Андыр-Шопай — обычай этого места. Они боятся, они думают, что себя защитят. — Она знала, о чем он думал, но не могла помочь Черной Корове. Когда-нибудь он поймет. Главное — его безопасность.

— Не привязывайся к этой девочке. Мы все равно отсюда уйдем.

— Отец бы не убегал. Он смог бы ее защитить.

Ма отвернулась, сосчитала до десяти, сдерживая гнев, и с грохотом высыпала объедки в ведро для кууны.

— Нечто жестокое. У нас есть только друг друга.

Бекир возмущенно хлопнул горнем, демонстрируя, что он об этом думает, и поковылял в подвал. Ма помогла спуститься. Набитый водорослями матрас лежал в углу, заваленном хламом из Дешту. Здесь были сломаны керамические фигурки, пластиковые солдатики, голова когда-то прекрасной куклы, блестящие железные детали, разбитое радио и прочий хлам — все это Бекир собрал с раннего детства. Особенно много было изображений растений. Бекир ими грезил

и, несмотря на отсутствие книг по ботанике, мог легко перечислить, что росло в Деште до

Вспышек.

Ма подняла с кучи и покрутила в руках «Сказание генерала Григоренко».

По легенде слова принадлежали основателю Армии чудовищ, которая и после Вспышек продолжала воевать со Старшими Братьями. Армия чудовищ была идеалом для мальчиков, мечтавших убежать и присоединиться к их рядам. Всегда, когда она об этом думала, она тихо радовалась, что Бекир не может покинуть Ак-Шеих.

В этой книге генерал рассказывал о том, как после Вспышек ему явился Бог

Вспыхнул и приказал создать Армию чудовищ. «Сказания» беспощадно истреблялись

Старшими Братьями, однако были чуть ли не в каждой юрте. Книгу запретили прежде всего из-за того, что генерал Григоренко написал о докторе Мамае из

Матери Ветров. Как доктор пожертвовал своим телом, чтобы разбудить Бога. Но

Ма слышала и другую версию: Бог уже находился в теле Мамая, а Золотая Колыбель, священный артефакт Киммерика, подарок богини Девы, его выпустила, разбудила. Обе версии — где доктор Мамай был жертвой и пророком — Ма считала абсурдными. Люди хотели объяснить произошедшее с Киммериком и нашли для этого удобную сказку.

— Это дал Азиз-баба? Ты же понимаешь, что это лишь религиозный бред? Еще один способ уйти от реальности. И это тоже, — Ма показала на фотографии

Киммерику к Вспышкам; их тоже, несомненно, дал старейшина. — Мне не нравится, что старик забивает тебе голову историями о прошлом. Произошедшего не изменить. Цепляться за прошлое — это топтаться на месте.

— Да, я знаю, лучше убежать и все забыть, — отмахнулся Бекир уже без всякого желания спорить. Ма помогла ему уложиться. Ее объяла волна нежности. Несмотря на все ритуалы засева Дешту и ежедневные споры, она до сих пор видела перед собой мальчика, для нее он всегда будет ребенком.

— Ма, — отозвался Бекир, когда она уже подумала, что он засыпает. — А может, и отец нас просто забыл? Ты сама говорила, что не видела его тела. Что тебе просто сообщили, что он скрылся?

— Это произошло тринадцать лет назад, еще до твоего рождения. В Деште это равно смерти.

— А если бы ты его снова увидела — измененного, не похожего на себя? Если бы он тебя не помнил, ты бы узнала его? — будто не услышал ее Бекир. — Суер мог изменить лицо. А именно у Полномочных.

— У Полномочных? Ты о том, что они похожи?

— Похожи? У Рябова